room-life
image

ВИКИНГ

18+

Представляем вашему вниманию интервью со Степаном Бобровым, президентом группы компаний «Охотник».


Степан, у нас к тебе много вопросов про оружие, но сегодня в контексте, скорее, личном. А также очень интересна твоя оценка того, что вообще в стране сейчас происходит в этой сфере.


Первый вопрос, всё-таки, о корнях и том, почему ты стал заниматься оружием?


Я по образованию, как вы думаете, кто?


Инженер?


Историк искусства. Закончил МГУ имени товарища Ломоносова. Мой папа - известный мультипликатор в Советском Союзе, один мой дед - артист, другой - академик Академии художеств СССР, мама - художник по костюмам. Вообщем, ничего не предвещало такой ситуации, которая случилась в нашей стране. 91-ый год. Окончание университета, начало бизнеса и не пойми чего в стране. Мой отец сидит в тюрьме в этот момент. Его посадили за контрабандные валютные операции, спекуляции и посредничество. То есть по статье, которая к этому времени уже не действовала. Была конфискована вся коллекция икон и всё остальное. Он был коллекционером икон.


И очень была смешная история. Я учусь на втором курсе. 89-ый год. Такой восторженный девятнадцатилетний юноша, пишущий курсовую по древнерусской живописи, а именно по теме кашинский чин. А в силу того, что я учился на вечернем...


Могли забрать в армию?


А в армию меня не забрали потому, что у меня минус семь с половиной. Я честно пришёл, честно написал заявление в Афганистан. “Ты дурак, что ли, какой тебе Афганистан?”.


Так вот. Девушка, которая училась со мной в группе, работала в Третьяковке, которая в тот момент была закрыта на реконструкцию, пригласила меня в галерею - я же пишу курсовую. 19-летний восторженный подросток. Нужно пойти. А там такие огромные штуки депозитарные, они выдвигаются и в них висят иконы. Мне вытаскивают эту штуку, я восхищённо смотрю на потрясающий кашинский чин, поворачиваю голову... Девушка спрашивает: “Стёпа, что с тобой? Ты как-то побледнел”. Я ей: “Вот видишь эти иконы? Это у меня в комнате, где я спал, висели”. То есть конфисковали у отца иконы, когда его посадили, и положили то ли на оценку, то ли передали насовсем. Ещё суда не было, они уже передали. Я начал с хранителями разговаривать, рассказывать - какая икона откуда была привезена. Было очень смешно - пришёл за историями, чтобы писать курсовую, и сам рассказал этих историй.


Отец вышел из тюрьмы, всё это не привело, по большому счёту, ни к чему. Мои друзья начали заниматься бизнесом. И как-то они мне говорят: “Слушай, у нас есть магазинчик оружейный. Не хочешь поруководить?”. Я им: “Где я и где оружие”. “Приезжай, посмотри”. Это уже 95-ый год.


Где этот магазин находился?


Тоже очень забавно. Магазинчик находился на ВДНХ в павильоне свинарника откормочника.


Это был настоящий оружейный магазин с огнестрельным оружием?


В этот период уже был принят закон об оружии, был разрешён гражданский оборот оружия и все, кому не лень, начали этим заниматься. Закон был принят в 93-ем, а я начал заниматься этим в 95-96-ом. Вал денег, люди покупали и дарили друг другу вообще без документов стволы. Было такое время.


Вообщем, как-то всё это дело начало у меня получаться. Потом 98-ой год, первый кризис и эти же друзья, мои одноклассники говорят: “Слушай, нахрена тебе этот свинарник откормочник? У нас есть другой вариант. Есть такой Росрыболовпотребсоюз. Там у них магазинчик, никому не нужный. Есть контакт, давай туда”. Я согласился. Магазин с советских времён, с 70 какого-то года. Был крупнейшим поставщиком по всему СССР по оружию. Система развалилась, никому это стало не нужным.


Как он назывался?


Советских оружейных магазинов было, по большому счёту, только два - один на Мясницкой МООиР №1. Это - Московское общество Охотника и рыболова. Второй был на Головинке в самом здании Росохотрыболовсоюза и ему и принадлежал. В советское время оттуда уже поставлялось оружие во все общества по стране.


И так получилось что у меня всё это дело пошло. С 98-99-ого года - я там. В следующем году - 20 лет. Я с нуля организовал большую компанию до кризисов всяких наших текущих, которая занимала второе место. Фактически с нуля до оборота 20 миллионов евро по году Это довольно прилично в нашем бизнесе. Сейчас я не знаю, кто какое место и где вообще занимает, и где эти места, и что это такое.


А потом я купил магазин, где я начинал - тот самый свинарник откормочник. Я его  купил и перевёз на Сколковское. Это сейчас мой флагманский магазин.


Сколько у тебя сейчас магазинов?


Три - на Сколковском, на Головинском и на Люблинской. Сам я больше в магазине на Водном базируюсь.


Это всё былые заслуги, красиво, приятно, но к текущей реальности это не имеет никакого отношения, к сожалению.


Из забавных историй можно рассказать следующую. Есть такая американская компания называется она Leupold (Люпольд). Она делает оптику. Хорошая американская оптика, может, даже лучшая.


Теперь ввоз и продажа попали под санкции?


Да, сейчас можно только гладкоствольное оружие можно привозить из Европы, но и тут всё непросто. Нарезное - вообще никак. Всё равно мы привозим, конечно, там есть дырки. Просто они временные, маленькие, дорогие и долгие.


Так вот про Люпольд. Я был их дилером Они удивлялись, потому что товарооборот был для них нереальный. В один год продаёшь на 200 тысяч, в следующем на 600, потом на миллион. То есть рост колоссальный. Но забавно не это. Каждый год они собирают своих дилеров. Мы прилетели в Швейцарию. Там были какие-то стрельбища. Я сказал, что участвовать не буду и пошёл пить виски. Весь смысл в чём - на стрельбищах двадцать человек народа со всего мира, начиная с Исландии. А мы сидим, значит, в баре. И в процессе общения с американцами я понимаю и они это мне говорят, что мировой оборот Люпольда вне Америки - это 10% от оборота этого самого Люпольда. 7% этого мирового оборота - это мой оборот. То есть, соответственно, все остальные 30 человек - это 3% от тех самых 10-ти. Они в принципе могли меня пригласить, налить мне и мы там сидели бы с ними довольные в баре.


А что сейчас?


Сейчас? Как бы помягче сказать.


Как у всех.


Да хуже. Понятно, что так же, как у всех, но, наверно, интенсивней. В 14-ом году после Крыма введены санкции против России. Первые и основные, кто попал под эти санкции, были оружейные компании. Запрет на экспорт оружия из Европы и Америки. Причём мы говорим о гражданском обороте, то есть это охотничье оружие или военное, но в гражданском исполнении - для спорта и хобби. Патроны нарезные - нельзя, оптику - нельзя. Мы говорим о крупных компаниях. У всех контракты и обязательства. Да. Какая-то ерунда. Значит так, у кого старый контракт, подписанный до 14-го года, можно. И под эту тему какое-то время люди возили. Но наши же умные и они тоже умные - “мы заключили контракт чёрти когда”. “Не, ребята, так не пойдёт”. Более того, контракт закончился - автоматическое продление. Не пойдёт. На сегодняшний день у всех крупных американских и европейских производителей оружия и оптики закончились контракты и их они больше не продлевают.


А непрямой контракт - это головняк.


Сейчас как мы возим. Есть маленькая компания, у которых оборот три копейки и которая мало кого интересует. Причём это всегда посредник, всегда есть ограничения по стране и дороже, естественно. И не всё есть и не всё можно привезти. Есть история про другие страны - Казахстан, Кыргызстан и т.д., но ситуация не лучше.


Как это запретили? Всё очень просто. Любая страна выдаёт лицензию на экспорт, неважно, частное ты лицо или юридическое. Лицензии просто не выдаются и вывезти, купить или продать нельзя. Всё. У нас в стране - то же самое. Правда, всё можно, но тоже по лицензии. Это бизнес, который связан с жёсткими документальными ограничениями.


Вылитый алкогольный.


Фактически, да. Но если, допустим, бутылку можно привезти в чемодане, то ружьё - не получится. То есть получится, но всё равно по лицензии. (Смеётся). Поэтому сейчас всё это дорого и сложно.


Ну, а дальше особенности нашей страны - то есть, соответственно, спрос. Среднего класса нет, кто был всегда основными потребителями у нас? Сначала это пацанские игрушки и вовлечение в охоту, потом кто-то плотно увлекается охотой, на это подсаживается, начинает разбираться: какие виды охоты, какие калибры, какие расстояния, география, трофеи.


Так же, как с виски - трофей тысяча девятьсот какого-то года. А тут трофей - олень с такими-то рогами, ну, и так далее. И у тех, кто в этом продвинулся, проникся - у них уже есть всё. Те, кто в это вовлекался, получив просто возможность иметь хобби, мало что могут себе позволить. Не Рэд Лэйбл, а водку, пожалуй что, могут себе позволить.


Многим тяжко, это да.


Как и у нас. Сильно просел сегмент. Остались только те, у которых есть деньги. У них есть почти всё, но у них есть новые хотелки, с которыми большой геморрой. Как было раньше? Человек приходил, говорит: “Хочу с перламутровыми пуговицами”. “Вам какой перламутр - из Индийского океана или из Баренцева моря?”. “Понимаете, я предпочитаю перламутр из раковины такой-то из наутилуса с глубины метров 500. 100 метров меня не устраивает”. “Не вопрос”. “Сколько?”. “Столько. Привезём”. Сейчас приходит человек: “Я хочу…”. Мы: “Нееет. Понимаем”. “Слушай, у меня же…”. “Понимаю, уважаю, ценю. Может быть. Пару лет подождёшь и не факт, что у меня получится”. Опять же, у меня репутация, я за свои слова отвечаю, 20 лет в этом бизнесе, многие знают, что если я сказал, то сделаю. Но это риски - не мои. И у меня есть клиенты, которым я три года вёз их изделие. Год изделие делалось и два года ушло на привоз.


Holland&Holland на Сколковском был как-то связан с твоим бизнесом?


Это мой магазин. С чего всё началось. У меня была мечта, как и у любого человека, который чем-то занимается и чем-то увлечён. Например, когда человек начинает заниматься виски, у него может появиться мечта попробовать что-то знаковое, познакомиться с определёнными людьми, пожать руку, потому что это top of the top. Отлично. Когда я начал заниматься оружием, да и сейчас, top of the top - это английские компании. Была мечта купить, просто повесить в магазине.


У меня есть такой клиент, зовут его Павел Т., один из владельцев Capital Group. Говорит: “Стёпа, ты же не хочешь Purdey (James Purdey & Sons) заниматься?”. Я: “Паша, респект, только где ты и где Purdey, я чо-то не пойму”. “Ты понимаешь, у меня жена, магазин Valentino, группа Richmond, которой принадлежит Van cleef and Alpes. Вообщем, Purdey - это их”. Слово за слово: “Хочешь -  ты?”. Я: “Конечно!”. Это произошло уже после того, как я начал работать с Голланд, и связано было с Пьером Бернштайном. Это очень известный оружейный торговец Франции. В своё время был руководителем магазина Kettner в Париже. Я уже не помню, как мы с ним познакомились и он мне про Голланд. А поскольку у меня уже были заказы, я говорю: “Ну, давай”.


Что-то привезли. Потом он перешёл туда работать. Петя - наш человек абсолютно. И сначала я возил сам Голланд, а потом познакомился со всеми руководителями. Компания принадлежит Chanel, для которой Golland - премиально-имиджевое, но убыточное мероприятие, как и Purdey. Но в какой-то  момент мы его с Петей вытащили весьма прилично. Продажи в России осуществлялись через вашего покорного слугу. Я им сделал этот магазинчик рядом со своим на Сколковском. Работали под моей юридической крышей, что называется, и не только юридической. Одно время оборот Голланда в России был примерно 100 единиц. Это очень высокий уровень. Я был на заводах, естественно, и у тех, и у других, и знаю всё это изнутри.


Поэтому мой юношеский восторг по поводу английского оружия подувял после знакомства с процессом и как всё это работает. Но при всём при этом, всё равно я готов сказать, что это очень неплохая компания. Безусловно. А дальше 13-14-ый год когда рухнули все возможные схемы привоза и взаимодействия.




А с Пёрде - история, которая для русского бизнесмена вообще выходит за рамки понимая. История такая. Товарищ Найджел Бомон, потомок владельцев с тысяча какого-то года, со времён Вильгельма Завоевателя, наверно. Пёрде был его семейным бизнесом. Потом он продал его в Ричмонд и стал там управляющим. Мы с ним договорились. Начал возить, продавать. Под это организована выставка, выставочные образцы, которые покупают, дарят - красота. В России есть определённая схема, по которой можно ввозить продавать с пониманием цифр. Англичанам она известна. По своему законодательству у них всё чётко. Что делаю я, мы с ними так договорились, что они не вмешиваются. Найджел понимал, что бизнес - это бизнес, а сотрудники Найджела (внимание: сотрудники!), а точнее, то ли менеджер, то ли кто, некая Л.: “Так не честно”. И всё. И Найджел: “Слушай, Стёп, я не могу”. “А тебя не смущает, что это миллионы долларов, фунтов стерлингов. У тебя ружбайка стоит десятки тысяч фунтов, а ты - не могу работать”.




У меня был рекорд - 15 штук. Учитывая, что и Голланд и Пёрде производят около 100 изделий в год штучного оружия, а на его изготовление уходит от года до трёх лет, это немало. Может, это кажется небольшими цифрами, но я очень горжусь, что смог это сделать - привезти эти изделия и продать их здесь в России, и обладатели этих изделий, потому что это действительно очень крутые штуки. Вот такие были истории в жизни.


У тебя самого есть коллекция ружей?


Нет.


Вообще ни одного? Даже лицензии нет?


Я всё-таки купил Benelli m4, но я его даже домой не принёс - оно в магазине лежит. Уже пять лет, как я могу купить нарезное оружие. Но я не охотник и не оружейник. Я очень люблю хорошие оружие. Мне приятна эстетика именно охотничьего оружия. Когда я вижу правильно сделанное ружьё или штуцер, получаю огромное удовольствие. Наверно, это связано с образованием.


Ещё история. Есть такой очень хороший австрийский оружейник, один из лучших австрийских оружейников. Зовут его Герд Хауптман, фирма Karl Hauptmann. Мы с ним очень плотно сотрудничали 17 лет, пока всё это не началось. Я ему как-то говорю: “Ты всё делаешь красиво, здорово, но это - классика. Таких много. Вот есть такой Питер Хофер (Peter Hofer). Из этого стрелять нельзя, но выглядит красиво. Утрирую, конечно, стрелять можно, но не надо. Лучше повесить на стену и наслаждаться. Давай вот такое сделаем, только чтобы работало”. Он мне: “Это же инвестиции какие-то немеренные”. Предлагаю: “Давай пополам - я придумываю идею, ты делаешь, деньги пополам, прибыль пополам”. “Ну, давай”. Мы с ним сделали потрясающий штуцер, называется African Dream. Получилось, фактически, произведение искусства. Я себе с трудом представляю его владельца - что он с ним поедет всё-таки в Африку, потому что, худо-бедно, изделие стоило 400 тысяч евро, а в себестоимости 250. После чего Герт такой: “О, классная идея”. И начал делать всё сам. Я послужил толчком к решению делать такого рода оружие. Для них это очень серьезная инвестиция. Герт тогда не мог и предположить, что может продаться изделие за почти полмиллиона евро.




Он в Европе его продал?


В Европе, но русскому.


Веришь, что сейчас сможешь вытащить что-то из своего бизнеса?


На текущий момент я не верю в либеральный бизнес в России вообще.


А что будешь делать?


Хороший вопрос. Ответ простой. Я превращусь из крупной компании, которая занималась поставкой оружия и философией охоты в некий придворный магазинчик, который останется на Сколковском и будет обслуживать крайне узкий круг людей, и им будет всё равно, сколько платить, будут друг другу дарить подарки, играться во всякие игрушки. И это будет такая маленькая история с очень ограниченным оборотом. Важно красиво всё это перевести. Сейчас этим занимаюсь, очень тяжело. Своему детищу, которое 20 лет растил, должен как-то ножки-ручки отрезать, чтобы что-то там сохранилось.


Может быть, коллекционируешь какие-то охотничьи аксессуары?


Первый, кто начал возить серьёзно европейскую охотничью одежду, правильно сделанную, был ваш покорный слуга.


В Европе чуть не в каждом супермаркете есть отдельный этаж, который посвящен теме охоты и аксессуаров для охоты.


Технологии за эти 20 лет продвинулись так круто, что сейчас существует технология одевания и одежды, начиная от яхтинга, заканчивая лыжами, что вошло в правильную одежду именно охотничью. Есть специфика: шуршит -  не шуршит, температура - не температура, камуфляж - не камуфляж, разные истории про эстетику. Человек, которого приглашают в Австрию на серьёзные красивые охоты в замках, приезжает в камуфляже - на него смотрят, как на дебила.


На примере виски. Я думаю, что процентов 80 наших с вами друзей воспринимали виски сначала как сивуху и самогон, который пить без кока-колы нельзя. И поэтому всегда, как только мы появлялись в Европе - “вискарь сюда и колу”, потому что нормальный человек без колы виски пить не может. Дальше ты начинаешь смотреть вокруг, апгрейдить сознание, влюбляешься в напиток, в оружие, в процесс, не важно, о чём может идти речь, и начинаешь в этом расти внутренне. И теперь, если при мне человек наливает в виски колу или сок, меня это коробит внутренне. Сейчас я понимаю, когда я приехал в Германию в 96-ом году, в гостинице заказал виски и при бармене налил туда колу, он посмотрел на меня с выражением: ты чо, мудак?


А у нас вся страна покупает в дьютике бутылку тёплого Джонни Уокера и бутылку колы, и высаживается на пляже. Ну, вообщем, без комментариев.


Какой любимый виски?


Я не оригинален, на самом деле. Макалашечку (The Macallan) очень люблю. Причём не люблю виски старше 15 лет. Мне тяжело. А 12-15 - самое то.


Да, это тонкий нюанс. Они плотные и насыщенные, сложно выпить 200 грамм 18-летнего виски.


Про оружейника, кстати, и, наверно, отчасти про виски. Герд Хауптман. Я ему заказал карабин для своего клиента в стиле викингов. Пришла в голову идея обы­грать в оформлении оружия тему корабля викингов — драккара. Наш русский дизайнер, художник Алёна Левашова, разработала эскизы. Очень красивое ружьё получилось. Так и называется - Викинг.




Степан, спасибо за интересную беседу. В следующий раз предлагаю поговорить об изменении спроса и новых трендах тактического огражданенного военного оружия, одежды и экипировки. А также с удовольствием анонсируем твоё выступление на одном из клубных мероприятий этой осенью, о чём, конечно же, все участники клуба будут оповещены заранее и у них есть масса вопросов к тебе.







Cпециально для Whisky Rooms J.Смолян и Владимир Лазарев





➜ Читать полную версию сайта